Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Республики Казахстан

Карагандинский государственный университет имени академика Е.А. Букетова

Юридический факультет

КОРРУПЦИЯ КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН

Выполнила

студентка гр. МП-12

Сизенкова Л. Г

Проверила

ст. преподаватель

кафедры политологии и социологии

Резвушкина Т.А.

Караганды, 2011 г.

ВВЕДЕНИЕ

Коррупция известна давно и воспринимается как данность во многих странах мира. Однако как социальное явление она осознается лишь в последние три-четыре десятилетия. Что же касается текущего десятилетия, то оно отмечено взрывом интереса к коррупции. Природа коррупции, ее причины и последствия, антикоррупционные меры являются предметом не утихающих споров.

Внимание исследователей к коррупции стимулировалось скорее общественным интересом к реформам, их подготовке и проведению, нежели к самому предмету исследования. Действительно, периоды реформ отличает повышенный общественный интерес к коррупции. В такие периоды появляется множество журналистских публикаций, доставляющих богатый материал обществоведам. В то же время интерес может возникать и в самих социальных науках, когда коррупция оказывается в поле зрения ученых как атрибут основного предмета исследования или сопутствующее ему социальное явление.

Актуализация проблемы коррупции как политический феномен в Казахстане и осознание обществом необходимости ограничения ее негативных последствий связано с перестройкой, а затем с политическими и экономическими реформами.

В научном сообществе сложились определенные традиции исследования коррупции.

Целью данной работы является - исследовать коррупцию как политический феномен.

Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

• - охарактеризовать политическую коррупцияю;
• - изучить теневой характер формы политической коррупции;
• - проанализировать основные признаки политической коррупции;
• - рассмотреть феномен политической коррупции.

При написании работы использовался Закон Республики казахстан «О борьбе с коррупцией» от 28 июля 1998 года №267-1 (с изменениями и дополнениями на 01.04.11 г.), Вебер М., Мишин Г.К., Механик. А., Погорелый Д. Е., Сатарова Г. А.,Ушаков, Шабалин В.А., Якушик В., Ватсон Ш., а также Малеев К.

ГЛАВА? ПОНЯТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРРУПЦИИ

1.1 Понятие политической коррупции

Термин «политическая коррупция», на первый взгляд, кажется несколько некорректным, поскольку изначально коррупционное деяние связывается со служебными злоупотреблениями должностных лиц. Само же понятие должностного лица в юридической науке неизбежно сопрягается с наличием в их арсенале исполнительно-распорядительных полномочий, базирующихся на властной деятельности субъектов. И, наконец, включение в поле зрения властного фактора неизбежно рождает в сознании довольно популярный публицистический штамп: «власть есть политика».

Таким образом, логический круг вроде бы замыкается.

Однако именно такой ракурс в рассмотрении коррупции дает возможность вскрыть ее глубинную сущность, исключительную противоречивость и инвариантность способов проявления.

Специфика политической коррупции заключается в том, что она представляет собой верхушечный тип коррупции, значительно отличающийся от уровня низового. Дело в том, что корыстные мотивы на нижестоящих уровнях социальной организации (ГИБДД, чиновники низших рангов, преподаватели, врачи и т.д.) имеют, как правило, конкретное материальное воплощение: четко оговоренные суммы денег или объемы запрашиваемых услуг. В ситуации с коррупцией политической и размер вознаграждения, и сам факт этого вознаграждения зачастую скрыты от глаз общественности и правоохранительных структур. То есть вредоносность такого явления очевидной для рядового человека представляется не всегда. Именно эта черта способствовала размежеванию точек зрения исследователей политической коррупции. Парадокс заключается в том, что абсолютно деструктивный, с точки зрения закона, феномен в глазах теоретиков политического менеджмента превращается в оригинальную деталь управленческого инструментария, коррозийный характер которого порой подвергается сомнению.

О взглядах на функциональность и неизбежность политической коррупции речь пойдет ниже, а пока следует констатировать, что вне зависимости от последствий коррупционных сделок в высших эшелонах власти такая модель поведения признается исследователями в качестве отклоняющейся от существующих норм. Девиантность верхушечной коррупции связана с принципиальными смещениями в системе «цель - средства».

В итоге, коррупция определяется как «поведение, которое отклоняется от формальных обязанностей публичной роли под воздействием частных материальных или статусных целей либо нарушает правила, запрещающие определенные виды относительно частного влияния».

Фактически, политическая коррупция предполагает предоставление должностным лицом самому себе некоего права на «погрешность», на своего рода, «люфт» в выборе методов и средств в процессе принятия решения. Этот люфт связан с теми преимуществами, которые легально находятся в арсенале политического субъекта и выступают в роли тайного или явного искушения. Поэтому весьма распространенной является трактовка коррупции как «деяния, совершенного с намерением предоставить некое преимущество, не совместимое с официальными обязанностями должностного лица, которое незаконно и неправомерно использует свое положение или статус для извлечения какого-либо преимущества для себя или другого лица в целях, противоположных обязанностям и правам других лиц».

Обращая внимание на систематическое обращение ученых к проблеме использования преимуществ служебного положения, хочется в этой связи обратить внимание и на то, что расширение спектра преимуществ, увеличение объема властных полномочий - это само по себе корыстное побуждение. То есть для политической коррупции характерно стремление ее субъектов к приращению своего властного потенциала без явной, на первый взгляд, материальной выгоды.

Таким образом, власть как политико-административный ресурс является самодостаточным стимулом и мотивацией отклонений в выборе ролевых функций самим субъектом властвования.

В итоге, модель извращенного понимания собственных политических возможностей и задач тем или иным политическим деятелем приводит к принесению в жертву такого исконно демократического феномена, как общественный интерес. «Акт коррупции нарушает ответственность по отношению к системе общественного или гражданского порядка и, следовательно, разрушителен для этих систем. Поскольку для последних общественный интерес выше частного, нарушение общественного интереса для извлечения личной выгоды представляет собой акт коррупции».

Однако в данной ситуации трудно решить, кто должен стоять на страже общественных интересов и быть их гарантом. По всей видимости, гарантии здесь носят двойственный характер: с одной стороны, в качестве таковых должен выступать глава государства, на которого формально возложена такая обязанность; но, с другой стороны, в качестве гаранта выступает и само общество - как в лице различных негосударственных общественных организаций, так и в деятельности каждого индивида.

Безусловной детерминантой политической коррупции следует признать и активное вмешательство государства в частную и гражданскую жизнь, что ведет к девальвации рыночных регулятивных механизмов и подмене их прямым нормативным регулированием.

Никакое высокое качество законов не гарантирует их от превращения в своего рода кнут или плеть, ежеминутно опускающуюся на спину народа или его отдельных групп или представителей. «Коррупция является почти неизбежным следствием всех государственных попыток контролировать рыночные силы».

Однако, как это ни покажется странным на первый взгляд, именно развитие рыночных отношений внесло коррективы в сам факт восприятия коррупции в обществе. Точнее, речь идет о неизбежной проблематичности становления демократических рыночных механизмов, снижения в связи с этим социальной ответственности государства, что автоматически ведет к поиску механизмов, способных смягчить шок от происходящей модернизации.

1.2 Теневой характер формы политической коррупции

Коррупция в политико-экономических условиях перестает восприниматься как фактор априори дестабилизирующий и деструктивный; происходит трансформация взглядов на политическую коррупцию в строну явной толерантности.

Процесс продвижения к социальному отрицанию политической коррупции осложняется тем, что целый ряд коррупционных поступков на высших уровнях власти со временем перестают восприниматься не только как противоправные, но и как безнравственные, зачастую оставаясь именно таковыми. Такую форму политической коррупции можно назвать «опосредованной коррупцией», что в отечественной политико-правовой науке известно под названием «скрытая коррупция» или «серая коррупция». «Акты коррупции опосредованы через политический процесс. Они представляют собой своеобразный фильтрат, прошедший через целый набор мембран - операций, которые сами по себе вполне законны и даже входят в прямые служебные обязанности служащего. В результате ни публика, ни сам чиновник вряд ли даже способны признать, что имело место какое-то нарушение или налицо какой-то ущерб».

Чем же определяется «теневой» характер такой формы политической коррупции?

Во-первых, отсутствием монетарной сущности коррупционного деяния, поскольку вознаграждение используется не в личных целях должностного лица, а в целях иных - властно-политических (предположим, поддержка вышестоящего должностного лица в борьбе с политическими оппонентами).

Во-вторых, осуждением не столько самого факта корыстной мотивации должностного лица, сколько способов его реализации (разве можно осудить политическое давление Президента на глав субъектов Федерации; но прямое вмешательство в их компетенцию вполне может быть подвергнуто осуждению).

В-третьих, внешне безобидные политические дивиденды, если и подвергаются сомнению, то не столько с точки зрения уголовно-правовой, сколько с политической, с позиций вредоносности коррупционных действий для концептуальных идей демократии и правового государства.

«Опосредованная коррупция», при пристальном рассмотрении данного феномена, хорошо вписана в систему рыночных ценностей, где занимает свою нишу в процессе «продажи услуг». Политик как политический менеджер или политический торговец выступает фактически как политический «бизнесмен», снабженный четким прейскурантом, поскольку цена вопроса, как правило, всегда довольно жестко определена.

И, пожалуй, самым ярким примером опосредованной политической коррупции является коррупция избирательная.

С. Роуз-Аккерман утверждает, что временная природа депутатского мандата может являться залогом их коррумпированного поведения. Представители законодательных собраний фактически находятся перед дилеммой: ограничиться ли им политической поддержкой избирателей как гарантией их последующего переизбрания или же согласиться на денежное вознаграждение со стороны лоббистских групп без видимых политических перспектив, но с реальной сиюминутной материальной выгодой.

Взаимоотношение законодателей и организованных групп полностью определяется политической ситуацией в стране, образуя, таким образом, третью грань социально-политического взаимодействия. Непременными условиями для противостояния коррупции, по мнению С. Роуз-Аккерман, являются доступ граждан к управленческой информации в сочетании с четкими предпочтениями социума и конкурентностью политической системы. То есть прозрачность, гражданское воспитание и политическая конкуренция выступают в качестве надежных превентивных антикоррупционных инструментов. И это особенно актуально, поскольку «данный вид коррупции разрушает фундаментальные демократические процессы и основательно подрывает политические и правовые устои власти и ее авторитета».

ГЛАВА?? ФЕНОМЕН И ПРИЗНАКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРРУПЦИИ

2.1 Признаки политической коррупции

Основными признаками политической коррупции являются:

1). политическая коррупция в подавляющем большинстве связана с проведением различных выборов как республиканского, так и местного значения;

2). специальными субъектами политической коррупции являются как состоявшиеся политики, так и претенденты на выборные должности;

3). деяния субъектов политической коррупции направлены, прежде всего, на получение или сохранение определенной должности либо статуса, как для себя, так и других лиц;

4). эти деяния осуществляются вопреки интересам государства, общества и других лиц путем использования своих или чужих должностных полномочий, использования материальных ресурсов;

5). наличие политической выгоды или иной корыстной цели, как для личного обогащения, так и в пользу чьих-либо групповых интересов и политических партий.

Таким образом, политическую коррупцию можно определить как деяния политиков, претендентов или лиц, связанных с ними, во время подготовки и проведения выборов, назначения или утверждения определенной государственной должности, а также проведения иных политических мероприятий, в целях получения политической выгоды, личного обогащения, а также в пользу узкогрупповых интересов и политических партий (яркие примеры из политической и военной истории США, когда члены Конгресса США были подкуплены и поддержали тогдашнее руководство страны в акции против Ирака во время компании «Буря в пустыне»). Имеются и другие яркие, и всем известные примеры.

По уровням функционирования коррупцию можно было бы разделить на низовую, верхушечную и вертикальную.

Низовая коррупция наиболее распространена на среднем и низшем уровнях органов власти и управления и связана с постоянным взаимодействием чиновников и граждан (регистрации, штрафы, лицензирование, выдача различных разрешений и тому подобное). Ярким примером низовой коррупции является противозаконная деятельность сотрудников дорожной полиции, которые в рамках злоупотреблений вымогают взятки.

Верхушечная коррупция охватывает политиков, работающих в органах власти, высшее и в некоторой части среднее чиновничество, и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую цену (лоббирование и принятие законов, госзаказы, изменение форм собственности и тому подобное). Примером верхушечной коррупции является деятельность бывшего экс-министра энергетики Казахстана Мухтара Аблязова, привлеченного в 2002 году к ответственности за незаконное участие в предпринимательской деятельности. Так, будучи министром энергетики РК он оказывал всяческую помощь в виде трансфертов энергетической компании «КЕГОК» выступая одновременно владельцев значительного пакета акций данной организации.

Нередко бывает такое, когда обе заинтересованные в коррупционной сделке стороны принадлежат к одному органу государственной власти. Например, когда чиновник нижестоящего государственного органа дает взятку своему вышестоящему начальнику за то, что последний покрывает коррупционные действия взяткодателя либо предоставляет дополнительные финансы, ресурсы, полномочия и так далее -- это коррупция, которую обычно называют «вертикальной».

Она наиболее четко прослеживается на уровне вертикалей всех властей. Данный вид коррупции, как правило, выступает в качестве моста между верхушечной и низовой коррупцией. Это особенно опасно, поскольку свидетельствует о переходе рассматриваемого явления из стадии разрозненных актов в стадию укореняющихся организованных форм.

Исходя из практики борьбы с коррупцией, можно сделать однозначный вывод о том, что формы коррупции постоянно видоизменяются и имеют очень высокую степень приспособляемости. Нередки случаи, когда коррупционеры не берут денег за оказание услуг. За свои услуги они могут потребовать какой-либо товарный эквивалент, либо разрешение на участие в деятельности «патронируемого» предприятия, либо согласие на устройство своих родственников в перспективное коммерческое предприятие на правах совладельцев и тому подобное.

Естественно, этот перечень не является исчерпывающим, но имеет свои характерные особенности. Во-первых, одной из сторон являются государственные институты и должностные лица. Во-вторых, как правило, целью взяток выступает стремление получить материальные блага, хотя бы отодвинутые по времени в будущее.

Сложнее, когда речь идет о современных формах рыночных отношений. В качестве примера может быть названа такая типичная для современного бизнеса новая категория финансовых операций, как всякого рода трансфертные переводы.

Трансферт (от франц. -- transfert от лат. -- transferre -- переносить, переводить):

1). перевод иностранной валюты или золота из одной страны в другую;

2). передача права владения именными ценными бумагами (акции, вексель, облигации, чеки) одним лицом другому, которая предполагает фактическое выведение не только из-под общественного контроля, но также из области старой, добропорядочной рыночной конкуренции огромных много миллиардных ценностей, в том числе с целью уклонения от налогов и отмывания «грязных» денег.

В современной практике внутриэкономических операций в Казахстане, трансфертные переводы -- неотъемлемая часть рынка. В мировой практике взятки -- составная часть таких трансфертных переводов. Нет сомнения, что и в нашей республике такие переводы идут (хотя бы отчасти) на аналогичные цели.

Особенностью рассматриваемых примеров является то, что обе стороны (и взяткодатель, и взяткополучатель) могут представлять коммерческие или некоммерческие организации, учреждения или быть индивидуальными предпринимателями.

Таким образом, современное взяточничество связывается не только с государственной службой и не всегда предполагает обязательное получение какого-либо имущества.

Очевидный пример из нашей жизни -- это кредиты, получаемые за взятки в коммерческих банках под мнимые проекты, главной целью которых является незаконное присвоение денег (в рамках совершения мошеннических или лжепредпринимательских действий).

Таким образом, коррупция возможна, нет только в государственных органах страны, но и в частном секторе, как низовая, так и верхушечная, а самая опасная из них политическая коррупция.

2.2 Феномен политической коррупции

Феномен политической коррупции не является исключительным порождением ХХ века. Он имеет достаточно глубокие исторические корни, обусловлен социальными, экономическими и политическими факторами, а также характеризуется специфическими национально-государственными формами воплощения. Коррупция, будучи непосредственно связана с механизмами государственного управления, встречается практически в любой политической и экономической системе. Она представлена корыстно-бюрократическими структурами, переродившимися из истинно-государственных органов с целью преступной эксплуатации гражданского общества в своих интересах.

В любом современном государстве коррупция расценивается как анормный, деструктивный компонент государственной власти, как политико-управленческая антитехнология, означающая «продажность», «подкуп» должностных лиц (прежде всего государственных служащих), облеченных властью, но действующих из корыстных побуждений.

В рамках социологического подхода и с правовой, и с политологической точки зрения коррупция представляется в двух аспектах:

1). продажность, подкупаемость (взяточничество) государственных служащих -- должностных лиц, государственных чиновников, лидеров политических партий, общественных объединений, движений и руководителей коммерческих (финансовых и промышленных) структур;

2). нелегитимное сращивание в скрытой форме деятельности государственно-управленческих, политических, хозяйственно-финансовых структур с криминалитетом (в лице его субъектов и организаций) с целью незаконного обогащения путем неявной подмены социально необходимых функций и обязанностей функциями «удовлетворения взаимно согласованных, корыстных интересов», реализуемых незаконными средствами.

Исторический взгляд на проблему позволяет выявить любопытную закономерность по поводу динамики и масштабов распространения коррупции при различных типах политических режимов. Жесткие тоталитарные системы, диктатуры, подобно сталинскому тоталитаризму, гитлеровскому нацизму, маоизму в Китае, режиму Ф. Кастро и т.п., не допускали широкомасштабного развития коррупции благодаря средствам тотального контроля и всеобщему климату верноподданнической «идеологической слежки», доносов и пр.

В условиях авторитарных режимов понятие «коррупция» частично утрачивает свой изначальный смысл, превращаясь в необходимый, присущий данному обществу и в то же время достаточно серьезный негативный структурообразующий элемент политической и экономической жизни общества.

В молодых и неустойчивых демократических государствах, где сложились так называемые общества «демократического транзита», сохраняется, к сожалению, угроза превращения коррупции в системообразующий негативный фактор системы. Псевдодемократия, как известно, неизбежно обречена на прохождение авторитарных этапов развития либо в виде финансово-промышленных олигархий, либо в виде диктатуры (явной или камуфляжной). Коррупция во всех этих случаях получает шанс стать одним из достаточно серьезных несущих стержней политических и хозяйственных процессов. Ибо, если в условиях псевдодемократии утрачивает свою социальную ценность производительный труд, то верх берет неуемное корыстолюбие, выражающееся в растущих масштабах коррупционных действий.

Национально-государственные формы воплощения коррупции в специфических «образах» и «механизмах» предметно отражают ее социально-историческую «мимикрию».

Коррупционно-политические скандалы время от времени сотрясают Италию, Японию, Францию, Германию, США. Половина обвинений -- в адрес политиков, получавших взятки за поддержку политических кампаний (явление «криптопартизма») другая половина обвинений касается бизнесменов, плативших местным органам власти взятки за получение контрактов на общественные работы. Вне зависимости от состава преступного деяния коррумпированные связи порождаются децентрализацией государственной власти, которая, перераспределив полномочия, не привела к здоровым изменениям в среде реальных держателей власти.

Итальянский вариант коррупции -- «клиентализм» (покровительство) строится на модели отношений «мафиозный патронат -- клиент».

Западный антрополог Эрик Вольф полагает, что вторжение рыночных сил в сельское традиционное общество обусловливает политическую и экономическую коррупцию.

Покровительство (клиентализм) во многих традиционных или переходных обществах лежит в основе связи между населением (человеком) и местной структурой власти, а также между местными элитами и центральным правительством. Это явление может стать постоянной и самодовлеющей особенностью общества и специфическим механизмом коррумпированного государства как рычаг отношений между периферией и центральной властью либо между мелким бизнесом и местными властями.

В демократических системах политической жизни и управления коррупция не исчезает, а уходит в тень либо оказывается относительно, но не в достаточной мере контролируемой. В конце ХХ в. борьбу с коррупцией декларируют государства практически всех типов политических режимов и уровней цивилизованности, рассматривая ее как весьма антисоциальное явление.

Возникают логически закономерные вопросы: неужели по мере демократизации политики и власти коррупция не исчезает, а расцветает вновь, осваивая новые формы и «образы»? С чем связана «социальная мимикрия» коррупции в наше время, на почве обществ «демократического транзита», а также в государствах с продвинутой демократической традицией?

Организация борьбы с коррупцией может в одних случаях воплощаться в создании системы надежных, эффективных правовых и институциональных механизмов и гарантий социально-политического контроля за деятельностью государственных органов, различных организаций и отдельных лиц. В иных обстоятельствах она преимущественно сводится лишь к вынужденным мерам со стороны властей, направленным на восстановление элементарного порядка в обществе, а также на перераспределение сфер влияния между различными кланами правящей олигархии и криминальными образованиями мафиозного типа. Таким путем коррупция фактически «встраивается» в механизмы государственного регулирования как неконституционный «рычаг власти».

В то же время коррумпированность в силу высокого уровня латентности была и остается существенной чертой той части политической и экономической элиты, которая использует любые способы обогащения и утверждения во власти.

Социальный механизм коррупции и ее политические последствия свидетельствуют о специфическом «разделении властей» между: политиками-прагматиками, лично преданными «клану власти», лицами, входящими в правящую элиту непосредственно, разного рода «политиками-романтиками», иллюзорно представляющими политические связи, наконец, мафиозными кругами, владеющими криминализованным национальным капиталом, и компрадорской буржуазией, которые строят «теневые» неконституционные центры власти в виде клептократии, криминалитета, патронажа, «клиентализм» и пр.

Уголовно-правовая научная интерпретация проблемы субъектов коррупционных деяний включает социально-криминалистическую характеристику личности преступника-коррупционера.

Таким образом, можно воспроизвести социолого-криминалистическую модель преступных социальных связей между субъектами коррупционных деяний. Показательно, что в содержании этих связей наметилась следующая тенденция: если ранее взяткодатель выступал в роли просителя, то сегодня, располагая значительными материальными средствами, он инициирует преступную сделку и часто диктует свои условия.

Одновременно потенциальный коррупционер также «ищет» выходы на криминальные связи с подходящими экономическими структурами, предлагая свои услуги и определяя встречные требования. В том случае, если подобный «социальный диалог» состоялся и совместные интересы оформились в криминальную сделку, это облегчает им совершение и сокрытие преступной деятельности и чрезвычайно затрудняет задачи правоприменителей.

Концепция и результаты исследований современных криминологов и социологов права достаточно глубоко вскрывают социальные предпосылки и факторную обусловленность коррупции, комплекс общественных условий, которые способствуют (либо препятствуют) ее распространению. Исходя из этого, сущностная трактовка феномена коррупции в социолого-правовом контексте может быть дана как проникновение во властные и административно-управленческие структуры организованной преступности; принятие должностными лицами этих структур нормативных актов, управленческих решений в пользу узкогрупповых, корпоративных интересов или незаконных притязаний физических или юридических лиц с корыстной целью получения личной выгоды или вознаграждения.

Итак, борьба с коррупцией -- проблема сложная и, безусловно, комплексная, ее решение предполагает не только использование широкого спектра правовых средств (уголовно-правовых, административно-правовых, дисциплинарных, гражданско-правовых), но и применение полного набора социально-управленческих, организационно-управленческих, политических и культурных мер. Социально-культурный механизм искоренения коррупции непосредственно обусловлен трансформационной динамикой сознания (общества и личности) от интегрированного тоталитарного образца к либерально-демократическому. В ходе этого процесса происходит глубинное изменение «ментального образа» человеческого достоинства из патриархально-подданнического в свободный демократический менталитет гражданина суверенной и сильной страны, не приемлющего унижения его достоинства никакими действиями и вымогательствами со стороны коррумпированной бюрократии. Только такая социокультурная среда и политическая система способны отторгнуть коррупцию в корне.

политический коррупция

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема коррупции - одна из самых животрепещущих проблем политико-правовой практики, поэтому неугасающий научный интерес к данной предметной плоскости вполне понятен и объясним.

Проблема коррупции - одна из самых животрепещущих проблем российской и зарубежной политико-правовой практики, поэтому неугасающий научный интерес к данной предметной плоскости вполне понятен и объясним.

Коррупция как правовое явление изучается юристами, как феномен социально-политический - политологами и социологами, как неотъемлемый элемент хозяйственного развития - экономистами. И этот список не является исчерпывающим.

Да и сама коррупция преподносит все новые и новые сюрпризы, приобретая неведомые доселе формы и захватывая неохваченные прежде области.

Таким образом, феномен коррупции имеет достаточно глубокие исторические корни, обусловлен социальными, экономическими и политическими факторами, а также характеризуется специфическими национально-государственными формами воплощения. Коррупция, будучи непосредственно связана с механизмами государственного управления, встречается практически в любой политической и экономической системе.

Она представлена корыстно-бюрократическими структурами, переродившимися из истинно-государственных органов с целью преступной эксплуатации гражданского общества в своих интересах.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Закон Республики казахстан «О борьбе с коррупцией» от 28 июля 1998 года №267-1 (с изменениями и дополнениями на 01.04.11 г.)

2. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М.: «Прогресс», 1990.

3. Мишин Г.К. Коррупция: понятие, сущность, меры ограничения. М., 1991. С. 12.

5. Погорелый Д. Е. Политология. М., 2008.

6. Сатарова Г. А. Антикоррупционная политика / М., 2004.

7. Ушаков Коррупция. Толковый словарь русского языка. «Яндекс.Словари».

8. Шабалин В.А. Политика и преступность // Государство и право. 1994. № 4.

9. Якушик В., Ватсон Ш., Малеев К. Коррупция как общественный феномен Политическая мысль. 1994. № 4. С. 25-31.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

контрольная работа , добавлен 13.01.2017


Масштабы коррупция в России. Формы коррупции в России: элитарная и низовая. Рост организованной преступности как последствие коррупции. Коррупция в политической и социальной сферах. Средства борьбы с коррупцией: организационные и законодательные меры.

реферат , добавлен 25.11.2010


Влияние коррупции на экономику и социальную жизнь общества в России, и в других странах мира. Причиняемый вред и выработка механизмов и государственных мер противостояния явлению. Основные источники коррупции, разрушение ее финансового потенциала.

реферат , добавлен 14.03.2011


Основные направления антикоррупционной стратегии США. Способы и методы стимулирования сотрудников государственного аппарата выявлять факты коррупции в организациях и сообщать о них компетентным лицам. Закон о запрете подкупа иностранных должностных лиц.

презентация , добавлен 23.11.2015


Роль коммуникативных процессов в политической жизни. Средства политической коммуникации и функции по отношению к политической системе и гражданскому обществу. Уровни информационных потоков. Политическое манипулирование и возможности его ограничения.

реферат , добавлен 02.02.2011


Понятие и характеристика политической власти. Формальность, универсальность и принудительный характер политической власти, ее тенденция к самовозрастанию. Признаки носителя власти. Разделение полномочий между структурными элементами властной пирамиды.

реферат , добавлен 25.01.2011


Лоббизм как организационное оформление групповых интересов, его влияние на политический процесс. Причины расцвета "теневого" лоббизма в РФ, его специфика на федеральном и на региональном уровне. Проблемы коррупции и их влияние на технологии лоббирования.

контрольная работа , добавлен 20.01.2010


Методологические основания изучения феномена политической элиты. Становление и тенденции развития политической элиты в России. Взаимодействие российской политической элиты с политической элитой Запада в контексте современных международных отношений.

дипломная работа , добавлен 12.08.2017


Значение политической культуры для общества и политической системы. Особенности российской политической культуры. Тип политической культуры, характерный для Америки. Ценности, виды политической культуры по субъектам. Функции политической культуры.

реферат , добавлен 05.11.2010


Понятие и признаки политической системы. Выражение политических интересов различных классов, социальных слоев и групп. Структура политической системы общества и тенденции ее развития. Видовые и функциональные характеристики политической системы.

Пожалуй, первым термин "корруп­ция" применительно к политике употребил Аристотель, определяя тиранию как неправильную (испорченную, коррумпированную) форму монархии.

В англо-русском юридическом словаре читаем: corruption - 1 - разложение, коррупция; 2 - получение взятки.

Изна­чальное общепринятое понимание термина дает основание считать коррупцией разложение государственного аппарата, общественных и частных служб... в результате подкупа их должностных лиц (служащих). Иначе говоря, коррупция не сводится к подкупу, хо­тя в большинстве случаев подкуп является ее непосредственным источником.

"Коррупция - это злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях". Данное определение

используется в Справочном документе ООН о международной борьбе

с коррупцией.

"Коррупция - социальное явление, характеризующееся подку­пом - продажностью государственных и иных служащих и на этой основе корыстным использованием ими в личных либо узкогруппо­вых, корпоративных интересах официальных служебных полномочий, связанных с ними авторитета и возможностей".

Приведем еще одно определение коррупции, имеющее полити­ческий оттенок: коррупция - отклоняющееся полити­ческое поведение, выражающееся в нелегитимности использования господствующей политической элитой государственных ресурсов в целях укрепления своей власти или обогащения.

В распоряжении правящей элиты находятся следующие основ­ные виды государственных ресурсов: символические (гимн, флаг, герб и другие знаки государственной символики); властно-расп­ределительные; материальные (контроль за государственной эко­номикой, налоговая политика и др.).

Коррупция не сводится к примитивному взяточничеству, осо­бенно в условиях рыночной экономики, свободной торговли и де­мократии. Лоббизм, фаворитизм, протекционизм, взносы на поли­тические цели, традиции перехода политических лидеров и госу­дарственных чиновников на должности почетных президентов кор­пораций и частных фирм, инвестирование коммерческих структур за счет госбюджета, перевод государственного имущества в акци­онерные общества, использование связей преступных сообществ и т.д. являются завуалированными формами коррупции.

Характерными проявлениями коррупции, получившими распространение среди должностных лиц государственных учреждений и организаций, служащих органов государственной власти и управления, являются:

Совместительство в коммерческих и предпринимательских структурах;

Организация указанных структур, в том числе с использо­ванием имущества, сырья и материалов государственных предприя­тий и учреждений, на которых работают должностные лица, участие в руководстве этими структурами, обеспечение последним привилегированного положения;

Учреждение органами государственной власти, а также де­путатами, государственными служащими, должностными лицами ком­мерческих структур, различных фондов с правами таких структур, консультативных, а также иных организаций и учреждений, обслу­живающих на коммерческой или оплачиваемой основе государствен­ную и предпринимательскую сферы;

Использование служебного положения в процессе привати­зации государственных объектов в целях приобретения этих объ­ектов в частную собственность, а в случае акционирования зав­ладение неправомерно значительным числом акций, вплоть до сосредоточения контрольного пакета у этого лица, его родствен­ников или доверенных лиц;

Получение взяток с физических, а также с юридических лиц, причем с последних не только в традиционной форме, но и в форме оплаты поездок под благовидно деловым предлогом за гра­ницу, в страны СНГ, приобретения акций, обеспечения перехода на высокооплачиваемую работу в частную структуру и т.д.;

Образование преступных сообществ, куда входят должност­ные лица различных категорий, руководители государственных предприятий, командный состав воинских частей, совмещающих государственную службу с участием в деятельности коммерческих организаций;

Неправомерная, из корыстных побуждений передача коммер­ческим организациям и предприятиям финансов и кредитов, пред­назначенных для общегосударственных нужд.

Наблюдаются и такие проявления коррупции, как предостав­ление предпринимателям и коммерсантам конфиденциальной инфор­мации; принятие на работу в государственный аппарат "нужных" частным структурам и организованной преступности лиц; принуж­дение руководителей частных предприятий и учреждений к незаконной передаче (под видом продажи) материальных ценностей ор­ганизациям, находящимся под контролем коррупционеров и преступных сообществ, и т.п.

Не вызывает сомнений то, что некоторые публичные выступ­ления в печати и других средствах массовой информации о кор­рупции тех или иных государственных лиц инспирируются полити­ческой борьбой. Политические противники вооружаются испытанным оружием борьбы - разоблачением в коррупции. Но при всей поли­тизации разоблачений, в них, как говорится в русской послови­це, "нет дыма без огня". Однако все разоблачения в основе сво­ей остаются газетными и радиотелевизионными шумами.

Коррупционная преступность по Уголовному кодексу Рос­сии. Данный вид преступности включает разные уголовно-правовые классы деяний. Ее составляют многие преступления против госу­дарственной власти, государственной и иной службы. Это прежде всего взяточничество (ст. 290-291), а также связанные с ним злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285), превыше­ние должностных полномочий (ст. 286), незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289); служебный подлог (ст. 292), привлечение заведомо невиновного к уголовной от­ветственности (ст. 299), незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 300), преступления против интересов служ­бы в коммерческих и других организациях (ст. 201-204) и целый ряд иных преступлений, в том числе в сфере компьютерной инфор­мации: неправомерный доступ к компьютерной информации лицом с использованием своего служебного положения (ч. 2 ст. 272).

Реакция на коррупцию. В демократических странах обна­родование фактов коррупции высоких должностных лиц вызывает у властей, как правило, соответствующую ответную реакцию: расследование, привлечение к ответственности, отставку или обоснованное опровержение предъявленных обвинений. Достаточно, например, было опубликовать сведения об использовании карточки правительства заместителем премьер-министра Швеции М. Салин в личных целях, как она вынуждена была уйти в отставку, хотя истраченные государственные деньги она внесла, но после публи­кации [см.: Известия, 1995, 14 ноября].

Еще один пример. В Южной Корее привлечены к уголовной от­ветственности за коррупцию два бывших президента страны. Чон Ду Хван, правивший в 70-е годы, приговорен судом к казни. Его преемник Ро Дэ У - к длительному тюремному заключению. Однако именно благодаря им Корея сделала громадный шаг вперед, чтобы приобрести демократические навыки существования. При Чон Ду Хване была принята Конституция, которая ограничивала власть президента. Он стал избираться всенародным голосованием. Поли­тическая жизнь стала приобретать цивилизованные черты. Нако­нец, экономика Кореи сделала такой рывок вперед, что с ней стали считаться экономически развитые государства. Но на дру­гих весах - коррупция, пронизавшая все этажи власти, когда они правили. Себя они не забывали, первый облагодетельствовал себя 276 миллионами долларов, а второй - взял почти треть миллиар­да. Кроме того, и тот и другой без колебаний давили любые выступления против режима. Судьба всех реформаторов в мире пе­чальна. Они сами становятся жертвами своих реформ. Жажда нака­зания бывших руководителей показывает, что государства, где это затевается, еще далеки от демократии. При подлинной демок­ратии коррупция, превышение власти, посягательства на права

человека караются без чрезвычайщины, в рамках рутинной проце­дуры.

Американский профессор

права В. Рейсмен утверждает, что кампании за искоренение кор­рупции могут принимать две формы:

1) Наиболее распространенная - это "крестовый поход ". В его процессе гневно осуждается сама коррупция, подвергаются публичному унижению и даже наказанию отдельные члены полити­ческой элиты, но в целом эти кампании фактически не меняют структуру власти и укоренившиеся негласные методы ее действия. Результаты кампании оказываются минимальными - в полном соот­ветствии с намерениями дирижеров кампании. В силу очевидных причин стиль "крестовых походов" подходит для больших индуст­риальных систем, где к услугам политиков имеется разветвленная сеть средств массововой информации. "Крестовые походы" нацелены на мировосприятие аудитории, поэтому принуждение может прини­мать различные формы , хотя общим для всех знаменателем оста­ется защита интересов элиты. Попробуем перечислить эти формы:

- "Шум и ярость ". Громкой огласке предается множество дел, подавляющее большинство которых впоследствии приглушат или замнут. Отряд "крестоносцев" в городе N может с большим шумом арестовать целый ряд лиц, но под суд попадут лишь немно­гие, а приговора дождутся и вовсе единицы.

- "Поиски козлов отпущения ". Иногда существует возмож­ность отвлечь внимание общественности от истинных нарушителей или масштабных нарушений, взвалив вину на потенциальных.

- "Избирательный подход ". Среди "козлов отпущения" прак­тически никогда не бывает лиц, принадлежащих элите.

- "Устранение конкурентов ". Рвущийся наверх политик в ре­зультате участия в антикоррупционной кампании может, во-пер­вых, завоевать репутацию честного политика и, во-вторых, уст­ранить конкурентов, находящихся у власти.

- "Принесение в жертву ". Отдельные члены доверительной группы могут быть отданы под суд за деяния, совершаемые многи­ми ее членами.

Иногда кампания служит "фиговым листком" для заговора, в ходе которого законно избранный лидер отстраняется от власти якобы в целях предотвращения дальнейшей коррупции и оздоровле­ния нации.

2) Структурное реформирование механизма власти , т.е. его законодательного регулирования, в ходе которого происходят изменения и в неформальных отношениях, "операциональном ко­дексе", в частности, снижение в нем удельного веса нелегитим­ных операций, а в итоге - его сближение с системой публично провозглашаемых ценностей и норм общества. Реформы не обяза­тельно нацелены против самой элиты, но, как правило, только против его методов. Операциональный кодекс, по существу, представляет собой модель поведения элиты. Если элита приходит к заключению, что сохранение командных высот требует изменений кодекса, она будет стремиться инициировать и проводить их в жизнь. Изменения операционального кодекса могут также быть инициированы набирающей силу новой элитой, если она сочтет, что, быстро проведя важнейшие реформы, есть шанс усилить свое влияние и предотвратить перегруппировку сил смещенной элиты.

Коррупция и лоббизм. Считается, что условия, порожда­ющие коррупцию, существенно сужаются путем узаконивания систе­мы передачи интересов бизнеса в представительные органы и в правительственный аппарат. Полагают, что лоббизм ограничивает возможности коррумпирования аппарата, ибо вводит процесс дове­дения интересов бизнеса до представительной и исполнительной власти в определенные законом рамки. Например, по данным аме­риканской прессы, в середине 80-х годов при конгрессе США было зарегистрировано 7200 лоббистов только иностранного бизнеса. В их числе оказались десятки бывших высокопоставленных чиновни­ков, которые за проталкивание интересов зарубежных фирм полу­чали гонорар в сотни тысяч долларов в расчете за год.

Лоббизм (от английского "кулуары") - термин, обозначающий разветвленную систему контор и агентств бизнеса или организо­ванных групп при законодательных органах, оказывающих давление (вплоть до подкупа) на законодателей и государственных чинов­ников с целью принятия решения (определенных законопроектов, получения правительственных заказов, субсидий) в интересах представляемых ими организаций.

Крайним выражением негативного лоббирования можно считать незаконное давление на представителей власти (взяточничество, коррупцию) с целью при­нятия управленческих решений в интересах определенных групп или лиц. Отрицательное отношение к лоббизму формируется именно благодаря подобной практике "влияния" на управленческие реше­ния. В основном же лоббизм характеризуется как здоровое, нор­мальное, жизненно необходимое явление, как институт демократи­ческого процесса. Ведь это система организационного оформле­ния, выражения и представительства разнообразных групповых ин­тересов, каждый из которых настойчиво стремится привлечь к се­бе внимание властей.

Плюсы лоббизма. К "плюсам" лоббизма можно отнести сле­дующее: - влияя на управленческие решения, он заставляет "дер­жаться в форме" органы государственной власти и управления, в определенном смысле конкурирует, соревнуется с ними, придает им большую динамику и гибкость;

Лоббизм - это инструмент самоорганизации гражданского общества, с помощью которого мобилизуется общественная под­держка или оппозиция какому-либо законопроекту, оказывается влияние на политику;

Лоббизм создает возможности для обеспечения интересов меньшинств, ибо является специфической формой политического плюрализма;

Он применяется как своеобразное социально-политическое стимулирование, направленное на ускорение претворения в жизнь тех или иных целей и интересов;

Он позволяет расширить информационную и организационную базу принимаемых решений и прицельно обратить внимание на оп­ределенные "кричащие" проблемы;

Это средство достижения компромисса, способ взаимного уравновешивания и примирения разнообразных интересов.

1. Минусы лоббизма. Можно выделить следующие отрицатель-

ные составляющие лоббизма. Итак, лоббизм:

Может стать инструментом приоритетного удовлетворения иностранных интересов в ущерб интересам государственным;

Выступает иногда проводником неправового давления на государственные органы. В этом случае надо говорить о преступ­ных видах лоббизма (взяточничестве, коррупции и т.п.), которые "подтачивают" фундамент власти;

Может служить фактором развития и защиты ведомствен­ности, местничества, национализма и т.п.;

Таит в себе немалую опасность превращения демократи­ческих институтов в мощный инструмент отдельных властных групп;

Зачастую блокирует действительно нужные управленческие решения, препятствует удовлетворению общественно ценных инте­ресов, сопутствуя осуществлению интересов чиновничьих; это средство, иногда существенно мешающее стабильной и оперативной государственной политике, ибо может быть направле­но, например, на постоянное перераспределение бюджета, на частую смену приоритетов, на усиление позиций одной ветви власти при одновременном ослаблении другой и т.п. Любой кровавый деспот является таковым в первую очередь потому, что может послать на смерть других. Еще он должен вну­шать страх - страх быть в любой момент уничтоженным, и как это ни парадоксально, за этот страх его почитают. У главарей сов­ременных деспотий есть одна личностная черта, оказывающая са­мое существенное влияние на судьбу народа и страны, которые оказались под их пятой - это некрофилия вождей. Э. Фромм опре­деляет некрофилию "как страстное влечение ко всему мертвому, разлагающемуся, гниющему, нездоровому. Это страсть делать жи­вое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это по­вышенный интерес ко всему чисто механическому. Это стремление расчленять живые структуры". Некрофильский характер тоталитарных режимов и их главарей выражается в необыкновенном почитании смерти. Например, в Германии и СССР похороны глав государств и партий, а также руководящих деятелей более низко­го ранга превращались в грандиозные театрализованные представ­ления. Рейхпрезидент Гинденбург, легально вручивший власть Гитлеру, в 1934 году был похоронен с невероятной помпезностью. К примеру, центр Москвы вокруг мавзолея был превращен в клад­бище, да и сам мавзолей венчает его в качестве символа смерти. Тоталитарное государство и его главу отличает параноидальное, явное или скрытое ощущение постоянной угрозы от внешних и внутренних врагов. Отсюда агрессивность таких государств, неп­рерывная военная пропаганда, огромный карательный и разведыва­тельный аппарат, повышенная подозрительность и призывы к бди­тельности, поиск "врагов" и, конечно, выявление их, кровавые репрессии. Важно заметить, что подобное параноидальное ожида­ние агрессии характерно и для подавляющего большинства "обыч­ных" убийц. Они совершают преступления, поскольку все время бессознательно ждут нападения и таким способом защищают себя.

До сих пор не выявлен какой-то особый тип личности политического преступника. И все же стоит отделить политического преступника, преследующего свои чисто личные финансовые инте­ресы, от преступника, имеющего политические мотивы и руковод­ствующегося ими. Политический правонарушитель - это преступник по убеждению или по меньшей мере по ложно усвоенному убе­ждению. Он уверен, что совершаемые им правонарушения необходи­мы для блага общества и государства или каким-то образом оп­равданы их интересами. Он отнюдь не считает себя преступником. Политический преступник пытается представить себя идеалистом, альтруистом, неким политическим пророком, мессией. Он глубоко убежден в истинности и справедливости своего политического кредо; предан своей идеологии. В политическом преступнике сле­дует видеть человека, не подвергшегося достаточной социализа­ции, которая к тому же проходила под сильным идеологическим влиянием (индоктринацией) и в условиях нестабильной полити­ческой ситуации. Еще Ганс фон Гентинг указывал на то, что по­литические преступники являются непреклонными фанатиками и идеологическими "благодетелями человечества", которые в тече­ние всей жизни накапливают в себе многочисленные психические недостатки и которые очень легко используют дезорганизацию в обществе.

В связи с тем, что лоббизм имеет широкий "веер" возможных последствий, он, безусловно, нужда­ется в упорядочении, юридическом оформлении. Вероятно, лучше создавать легальные формы для лоббирования с тем, чтобы их можно было хоть как-то контролировать. Вместе с тем надо отда­вать себе отчет в том, что абсолютного контроля над данным яв­лением установить невозможно.

А можно ли оградить публичную власть от мотивированных жаждой наживы соискателей должностей или, по крайней мере, минимизировать ущерб, купировать распространение и проявления коррупции в случаях проникновения таких соискателей во власть?

Безусловно, нельзя построить идеальные институциональные барьеры, которые полностью и навсегда защитят публичную власть от проникновения и деятельности тех, кто хочет использовать ее в своих корыстных интересах. Человеческой природе свойственна приспособляемость, умение находить все новые и новые способы и механизмы преодоления любых не только уже известных, но и вновь создаваемых барьеров, особенно на пути к наживе и личному обогащению.

При этом следует учитывать и тот факт, что даже свободные в настоящее время от коррупции институты публичной власти со временем под воздействием изменений внешней и внутренней среды, в том числе и человеческого фактора, могут подвергнуться коррупционной эрозии.

А. Рогоу и Г. Лассуэлл, проводя институциональную проверку достоверности максимы лорда Дж. Актона на примере, в частности, таких институтов публичной власти США, как институт президентства, Конгресс и Верховный суд, пришли к выводу, что «склонность к честности или коррупции в данное время связана с престижем и моралью анализируемого институту» , и сформулировали следующие утверждения:

• - Если руководство института публичной власти не служит моральным образцом, связанные с ним люди или служащие института могут в смысле коррупционных отношений «добровольно согласиться или не оказать сопротивления».
• - Если сотрудники института публичной власти коллективно не проводят в жизнь моральные нормы, склонность отдельного человека к коррупции усиливается.

Институты публичной власти с высоким и растущим престижем и моралью привлекает больше амбициозных людей, думающих о карьере, чем людей нечестных, заинтересованных в содействии личному благосостоянию.

Институты публичной власти, утрачивающие власть или престиж, больше привлекают коррумпированных, заботящихся о своем богатстве людей, чем заинтересованных в успешной карьере.

Из этих утверждений в том числе следует, что ключевую роль в распространении коррупции в системе публичной власти играют те, кто занимает прежде всего высшие и иные политические должности публичной власти, возглавляет ее институты, кто формирует и реализует правящий политический режим. Именно они, занимая ведущие позиции в структуре публичной власти, оказывают определяющее влияние на то, в какой мере коррупция используется или нет как приводной механизм политических, экономических, информационных и иных социальных процессов, что является одной из важнейших характеристик правящего режима. Их отношение к коррупции зависит от того, как они пришли к власти и какие методы и средства используют для удержания и легитимации власти осуществляемого ими режима правления.

Как правило, коррупция становится одним из доминантных механизмов функционирования правящего режима, когда к власти приходят в результате государственных или военных переворотов, что представляет собой специфическую форму политической коррупции. Действительно, при срабатывании такого механизма смены власти одна часть правящих элит отбирает власть у другой части, используя такие предназначенные для обеспечения защиты и безопасности государства, а нс для борьбы за власть «силовые» структуры и ресурсы, как вооруженные силы, правоохранительные органы и спецслужбы, что в полной мере соответствует институциональной сути коррупции.

Те, кто хочет использовать власть в своих корыстных интересах, могут занять политические должности публичной власти и в полном соответствии с конституционно установленным и законодательно регламентированным порядком ее формирования, и прежде всего в результате свободных и честных выборов. Однако далее в ходе приватизации публичной власти и создания необходимого им для реализации своих корыстных интересов правящего режима такие деятели обязательно будут использовать политическую коррупцию для удержания и легитимации своей власти, при этом, как правило, имитируя соблюдение конституционного порядка формирования публичной власти.

Конституционный порядок формирования публичной власти, процедура реализации которого регламентируется па законодательном уровне, представляет собой нормативно установленный механизм завоевания и удержания публичной власти политическими акторами, который определяющим образом влияет на типологию ее легитимности.

Необходимо отметить, что в настоящее время не существует единого и общепризнанного определения легитимности политической власти. При неоинституциональном подходе за основу может быть принято следующее обобщенное определение: «Легитимность политической власти признание народом, политическими субъектами правомерности политической власти, ее инструментов, механизмов формирования и деятельности, а также проводимой ею политики» .

Понятие «легитимность» было введено М. Вебером в отношении социального порядка. Рассматривая такой социальный порядок как «господство» (Herrschaft), которое во многом соответствует понятию «власть», М. Вебер выделил три идеальных типа легитимного господства :

• - рациональное господство, которое основывается на вере в легальность установленного порядка и законность осуществления господства на основе этой легальности (легальное господство);
• - традиционное господство, которое основывается на обыденной вере в святость традиций и вере в легитимность авторитета, основанного на этих традициях;
• - харизматическое господство, которое основывается на незаурядных проявлениях святости, или геройской силы, или образцовости личности и созданном этими проявлениями порядке (харизматическое господство).

При этом М. Вебер отмечал, что ни один из идеальных типов легитимного господства в «чистой» форме не имел исторических прецедентов . В конкретных государствах как в исторической ретроспективе, так в настоящее время имеют место комбинации всех трех типов легитимного господства (власти) при доминировании одного из них.

Совершенствуя веберовскую типологию легитимности политической власти, Д. Истон предложил несколько иной, инструментальный подход к этой проблеме. Он определил в качестве объекта легитимации не политическую власть в се обобщенном представлении, а инструментальное воплощение политической власти в виде реализующего ее политического режима и тех, кто занимает ведущие позиции в структурах власти {authorities). При этом Д. Истон выделяет три типа легитимности (правомочности) институтов власти :

• - идеологическая легитимность, основанная на моральной убежденности в обоснованности режима и властных ролей людей, занимающих ведущие позиции в структурах власти;
• - структурная легитимность, основанная на доверии к нормам и структурам режима, а следовательно, и к властным ролям людей, занимающих ведущие позиции в таких структурах;
• - персональная легитимность, основанная на вере в правомерность норм и властных ролей людей, занимающих ведущие позиции в структурах власти, вследствие их личных качеств.

Типология легитимности, предложенная М. Вебером, и ее расширенная интерпретация, предложенная Д. Истоном, могут служить базовыми в контексте рассматриваемой проблемы. При этом следует сделать одно существенное уточнение. Источником рациональной (структурной) легитимности политической власти служит признание людьми рациональных процедур, правил и норм, на основании которых такая власть формируется и действует, т.е. данный тип легитимности имеет нормативную основу. В этом контексте при рассмотрении легитимации публичной власти, которая служит стержнем политической власти, представляется целесообразным обозначить данный тип легитимности как рационально-нормативный.

Для большинства современных государств доминирующим механизмом формирования публичной власти и ее рационально-нормативной легитимации призван служить институт выборов, который для этой цели используется по-разному в зависимости от типа правящего политического режима. Обусловлено это в том числе и тем, что, как отмечает Ф. Фукуяма, «из-за набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный источник власти - демократия... даже самые твердокаменные диктаторы считают себя обязанными получить хотя бы налет демократической легитимности, устроив выборы» .

Нормативный порядок формирования публичной власти определяется установленной конституцией или иными конституционными актами, формой правления. Распределение форм правления в 192 суверенных государствах - членах ООН представлено на рис. 5.2.

Рис. 5.2.

Из данных, представленных на рис. 5.2, следует, что из 192 суверенных государств в 144 (75%) государствах их конституциями установлены такие республиканские формы правления, как парламентская республика - 49 (25,5%) государств, полупрезидентская (смешанная) республика - 34 (17,7%) государства и президентская республика - 61 (31,8%) государство.

При таких республиканских формах правления конституционным порядком формирования высшего законодательного органа - парламента служат всеобщие выборы при тайном голосовании. В президентских и полу- президентских (смешанных) республиках должность главы государства - президента, обладающего директивными полномочиями, замещается также в порядке всеобщих выборов при тайном голосовании. В парламентских республиках должность главы государства, выполняющего в основном представительские функции, может замещаться как в порядке всеобщих выборов, так и путем его выборов парламентом. При всех республиканских формах правления законодательные и представительные органы всех уровней публичной власти формируются в порядке выборов, а исполнительные и иные должности замещаются либо в порядке выборов, либо назначением соответствующими выборными органами.

Отдельное место среди современных государств занимают 5 (2,6%) «коммунистических рудиментов» - Китайская Народная Республика (КНР), Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР), Лаосская Народно-Демократическая Республика (ЛНДР), Социалистическая Республика Вьетнам (СРВ) и Республика Куба. В этих государствах формой правления служит советская республика - особая республиканская форма правления, которая характеризуется тем, что единую систему органов власти составляют советы, действующие на непрофессиональной основе, которым подконтрольны и подотчетны все органы государственной власти .

В этих государствах институт выборов в непрофессиональные советы установлен конституцией, но процедура проведения таких выборов, как правило, по законодательно установленным нормам представительства реально состоит в голосовании за единственного кандидата, что, очевидно, не может рассматриваться как реальные выборы. Такое мероприятие можно определить как мероприятие по плебисцитарной легитимации публичной власти правящего политического режима, которая фактически осуществляется «руководящей и направляющей» коммунистической партией (или такими ее разновидностями, как Народно-революционная партия Лаоса и Трудовая партия Кореи) в лице высших партийных руководителей. Поэтому в КНР, ЛНДР и СРВ доминирующим типом легитимности публичной и в целом политической власти служит идеологическая легитимность, а в КНДР и на Кубе - сочетание идеологической легитимности с харизматической в лице представителей семейства Ким в КНДР и семейства Кастро на Кубе.

Из 43 (22,4%) государств с монархическими формами правления пять (2,6%) представляют собой абсолютные монархии, к которым относятся теократические султанат Бруней-Даруссалам и королевство Саудовская Аравия, султанат Оман, эмират Катар и федерация семи эмиратов - Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ).

В этих абсолютных монархиях формирование государственной власти осуществляется верховным правителем - монархом, должность которого замещается в установленном порядке престолонаследия. Выборы для формирования публичной власти практически не используются, хотя в последнее время наметилась тенденция формирования протопарламентов с частичным использованием выборов. Так, в ОАЭ в 2015 г. прошли третьи выборы в Федеральный национальный совет - совещательный орган парламентского типа с консультативными функциями, который состоит из 40 человек, половина из которых избирается прямым голосованием, а другая половина - назначается правителями семи эмиратов . Правом голоса на этих выборах были наделено порядка 224 тыс. из почти миллиона граждан ОАЭ, что на 73% больше, чем на предыдущих выборах в 2011 г. В Катаре планировалось в 2013 г. провести первые выборы в законосовещательный Консультативный Совет (Меджлис аль-Шура), 30 членов которого по конституции 2005 г. должны избираться всенародно, а 15 - назначаться эмиром, но конституционная реформа этого органа и выборы в него были отложены еще на три года .

В абсолютных монархиях доминирующим типом легитимации публичной власти служит традиционная легитимация, которая основывается на установленном в их конституционных актах порядке престолонаследия, освященном государственной религией - исламом. Тот факт, что порядок престолонаследия закреплен в конституционных актах, позволяет в определенном смысле говорить и о рационально-нормативной легитимации.

Формы конституционных (ограниченных) монархий, которые имеют место в 38 (19,8%) современных государствах распределены следующим образом: конституционные дуалистические монархии - 7 (3,7%) государств, конституционные парламентарные монархии - 15 (7,8%) государств и вестминстерская модель - 16 (8,3%) государств, включая «осно- воположницу» этой формы правления Великобританию.

В конституционных монархиях должность главы государства - монарха, который в дуалистических конституционных монархиях является и главой исполнительной власти, замещается в порядке престолонаследия, установленном конституцией или иными конституционными актами. Порядком формирования высшего законодательного органа - парламента служат всеобщие выборы при тайном голосовании. При всех формах конституционной монархии законодательные и представительные органы всех уровней публичной власти также формируются в порядке выборов, а исполнительные и иные должности замещаются либо в порядке выборов, либо назначаются монархом или выборными органами.

Таким образом, в 182 (94,8%) современных государствах, т.е. в их подавляющем большинстве, в качестве основополагающего порядка формирования, а следовательно, и удержания публичной власти на конституционном уровне установлен институт выборов. Поэтому доминирующим типом легитимации публичной власти (возможно, в сочетании с другими типами легитимации) должна служить рационально-нормативная легитимация, основанная на признании пародом и политическими субъектами правомерности и достоверности выборов, проводимых в законодательно установленном порядке.

В контексте практической реализации институт выборов обозначается как «свободные, честные и состязательные (конкурентные) выборы». В такой инструментальной интерпретации этот институт является общепризнанным минимально необходимым атрибутом представительной демократии. При дихотомическом подходе к оценке демократичности суверенных государств оценка состояния и качества реализации института выборов принципиально носит бинарный характер, при котором свободные, честные и состязательные выборы либо реализуются именно в таком виде, либо имеет место иное мероприятие, имитирующее выборы. Поэтому различные рассуждения о «частично» свободных, «относительно» честных или «ограничено» состязательных выборах, т.е. фактически о выборах «второй свежести» представляются логическим нонсенсом.

Институт свободных, честных и состязательных выборов является основополагающим порядком формирования публичной власти для государств, представляющих собой как минимум электоральную демократию. В таких государствах институт выборов служит ключевым механизмом обретения (завоевания) и удержания публичной власти в порядке замещения в ней политических должностей конкурирующими политическими акторами, а также разрешения политических конфликтов и кризисов. При этом он служит доминирующим механизмом рационально-нормативной легитимации правящего режима демократического типа, которая в этом случае может быть определена как демократическая рационально-правовая.

Современные постколониальные диктатуры и неоавторитарные режимы, в которых конституционной основой функционирования публичной власти служат республиканские формы правления преимущественно с доминантой института президентской власти, используют институт выборов для принципиально иных целей и другим образом. Такие режимы проводят мероприятия, которые только условно можно назвать «выборами», с целью сохранения публичной власти в руках правящих политических акторов и так, чтобы результаты «выборов» были заранее максимально предопределены исключительно в пользу режима, но при этом обеспечивалась легальность и видимость «демократической» легитимности таких мероприятий.

Для решения такой двуединой задачи используется электоральная коррупция, основанная на неправомерном использовании различных видов административного ресурса публичной власти. Маховик электоральной и в целом политической коррупции всегда начинает раскручиваться со злоупотреблений законодательным ресурсом публичной власти для изменений избирательного законодательства с целью ограничения возможностей участия в выборах оппонентов правящего режима, создания явных или скрытых преимуществ его представителям и расширения процедурных возможностей для неправомерного использования административного ресурса публичной власти. При этом избирательное законодательство утрачивает правовые основания, но позволяет апеллировать к легальности в смысле законности, но не правой легитимности проводимых в соответствии с ним мероприятий.

Непосредственно в процессе проведения избирательных кампаний современные диктаторские и неавторитарные режимы широко применяют различные механизмы неправомерного использования административного ресурса публичной власти (снятие оппозиционных кандидатов, подкуп и запугивание избирателей, неравные условия агитации и др.), а зачастую и прямые фальсификации для достижения высоких показателей голосования за своих кандидатов. Стремление к высоким фиктивным показателям позволяет говорить о том, что недемократические режимы стремятся придать мероприятиям под названием «выборы» характер плебисцитарной легитимации, однако в отличие от подобных мероприятий коммунистических режимов при сохранении видимости состязательности.

При этом результаты мероприятий по плебисцитарной легитимации современных авторитарных режимов могут достигать коммунистических «высот». Так, в 2010 г. на президентских выборах в Руанде действующий президент II. Кагамс был переизбран на второй семилетний срок с результатом 93% при наличии трех конкурентов, что позволило аналитику лондонского Королевского института международных отношений М. Коди высказать по поводу этих выборов следующее: «Реально это была коронация мистера Кагаме. Я не думаю, что мы назовем это настоящими выборами» .

Манипулируя избирательным законодательством и процедурой проведения избирательных кампаний посредством использования широко спектра приемов электоральной коррупции, современные диктаторские и неоавтори- тарные режимы целенаправленно деформируют институт выборов для имитации своей псевдодемократической рационально-легальной, но не демократической и правовой легитимности в формате плебисцитарной легитимации с жестко контролируемой симуляцией состязательности. Подобные симу- лякры института выборов с различной степенью их «второй свежести» используют все режимы рассматриваемых типов, начиная с режима, созданного в Сингапуре «мягким диктатором» Ли Куан Ю с доминантной партией и прямым регулированием, вплоть до использования цензуры, деятельности СМИ, а также общественных организаций , и до режима старейшего в современном мире жесткого диктатора Р. Мугабе, который правит в Зимбабве уже более 35 лет и с 1987 г. регулярно имитирует состязательные президентские выборы, для победы на которых использует любые средства как, например силовое давление на сторонников своего конкурента М. Цвингираи на выборах 2008 г.

Современные авторитарные режимы, которые целенаправленно манипулируют институтом выборов таким образом, чтобы «оппозиционные партии проигрывали выборы», и «мечтают собрать плоды электоральной легитимности и избежать при этом риски демократической неопределенности», А. Шедлер предложил определять как режимы «электорального авторитаризма» . По его представлению, такие режимы занимают часть туманной зоны (foggy zone), которая расположена между консолидированным авторитаризмом (closed authoritarianism) и электоральной демократией и имеет протяженность в пространстве деформаций института выборов, допускающую наличие размытых (blurry) и противоречивых (controversial) пограничных с электоральной демократией режимов.

Такой подход представляется содержательно контрпродуктивным для понимания сущности современных авторитарных режимов, а понятие «электоральный авторитаризм», которое допускает интерпретацию института выборов как выборов различной степени «второй свежести», в соотнесении с понятием «электоральная демократия», основанном на инструментальной интерпретации института выборов как честных, свободных и состязательных выборов, - оксюмороном типа «честная и состязательная игра в наперстки».

В соответствии с теорией «электорального авторитаризма» к режимам консолидированного авторитаризма в настоящее время можно отнести только пять коммунистических режимов, включая последний сохранившийся тоталитарный режим в КНДР, и 11 авторитарных монархий, пренебрегая тем, что институт выборов в принципе не предусмотрен только в пяти абсолютных монархиях. Все остальные устойчивые недемократические режимы следует рассматривать как единообразные режимы «электорального авторитаризма», так как все эти режимы используют целенаправленно деформированный в гой или иной мере институт выборов для удержания публичной власти и имитации своей псевдодемократической рационально-легальной легитимности.

Кроме того, как представляется, граница, отделяющая электоральные демократии от недемократических режимов, которые, по мнению А. Шед- лера, континуально располагаются в пространстве деформаций института выборов, может быть определена достаточно точно без каких-либо размытых и противоречивых пограничных режимов. Индикаторами такой границы могут служить, во-первых, избирательное законодательство, реально обеспечивающее соблюдение избирательных прав граждан и свободную и честную электоральную конкуренцию, и, во-вторых, не только неиспользование, но и активное подавление публичной властью любых проявлений электоральной коррупции в процессе проведения избирательных кампаний, что может фиксироваться системами национального и международного наблюдения за выборами.

При этом следует также отметить, что для подавляющего большинства современных диктаторских и неоавторитарных режимов характерен достаточно высокий и даже выше, чем в авторитарных монархиях и коммунистических режимах, кроме режима в КНДР, уровень политически мотивированного насилия и внесудебных расправ . Это обстоятельство также диссонирует с утверждением А. Шедлера о том, что режимы «электорального авторитаризма» характеризуются тем, что «не обращаются регулярно к открытым репрессиям» .

Можно предположить, что теорию «электорального авторитаризма», которая сегодня некоторыми исследователями рассматривается как так называемый мейнстрим политической науки, постигнет та же участь, о которой написал и А. Шедлер , что и теорию «демократического транзита».

Существенную роль в достижении требуемых диктаторским и неоав- торитарным режимами результатов мероприятий по их плебисцитарной легитимации, имитирующих состязательные выборы, и в целом легитимности таких режимов играют такие типы легитимации, как харизматический и идеологический.

Действительно, подавляющее большинство таких режимов являются персоналисгскими или персонифицированными. Во главе режимов стоят лидеры, которые имеют харизматический образ, во многом созданный посредством технологий пропагандистского манипулирования массовым сознанием. Именно такой образ, который, правда, имеет свойства быстро разрушаться при изменении политической ситуации, и позволяет им достигать на выборах результатов, соответствующих плебисцитарной легитимности. Примерами таких лидеров могут служить уже упоминавшийся президент Руанды П. Кагама (93,08% на выборах 2010 г.), президент Алжира А. Бутефлика (81,53% на выборах 2014 г.) и абсолютный рекордсмен - президент Казахстана Н. Назарбаев (97,75% на выборах 2015 г.).

Значимым фактором современных авторитарных режимов является то, что для таких режимов даже в так называемую эпоху конца идеологий политическая идеология сохраняет свое значение . Публичная идеология необходима таким режимам для поддержания социального господства и самолегитимации, а также для сплочения и мобилизации управляемых на их поддержку. В качестве такой идеологии современные диктаторские и неоавторитарные режимы используют различные идеологии этатизма с той или иной националистической окраской. А латентной, публично не афишируемой, идеологией правящих при таких режимах служит идеология коррупции - система установок на использование полномочий и ресурсов публичной власти для личного или группового материального и нематериального обогащения, мотивирующая их социальное и политическое поведение.

Weber M. Economy and Society. P. 216. Smith В., Thompson G. Qatar 2013.SNIA/6745 // House of Commons Library. 2013.18 October. URL: http://researchbriefings.files.parliament.uk/documents/SN06745/SN06745.pdf

Индекс внесудебных расправ определяется в базе данных о правах человека Чингра-нелли - Ричардса (CIRI Human Rights Data Project. URL: http://www.bumanrightsdata.com).

SchecilerA. Election without democracy: The Menu of Manipulation. P. 36.

Ibid.

Нисневич IO. А., Рябов А. В. Современный авторитаризм и политическая идеология.

Коррупция, то есть неправомерное использование должностным лицом своих властных полномочий для извлечения личной выгоды, является столь специфичным явлением, что почти всегда имеет политический характер. Так как почти все сферы коррупции, за исключением таких специфических, как медицина или образование, связаны с государственными чиновниками, что уже подразумевает политический элемент коррупционных действий. Так что политической может быть названа как коррупция в широком смысле, в которой задействованы госслужащие, так и коррупция, направленная на манипуляции в политической сфере.

Общая природа коррупции

Коррупция связана с политикой изначально именно в силу самого характера данного явления: коррупционером может быть лишь человек, которому доверены те или иные властные полномочия или не принадлежащие ему ресурсы и которые он в нарушение закона использует для собственной выгоды, материальной, политической или иной другой. Как уже ясно, чаще всего такими людьми оказываются чиновники, то есть люди, которые являются представителями государства и от его имени могут совершать различные действия. В основе феномена коррупции лежит конфликт между интересами чиновника и интересами государства – недобросовестные действия чиновника наносят вред государству и интересами его граждан, что уже означает политический характер данного шага.

Если же иметь в виду политическую коррупцию в её узком значении, в данном случае к личным интересам чиновника добавляется возможный корпоративный интерес, то есть интерес той или иной группы чиновников, того или иного ведомства, различных партийных организаций или лоббистских групп. Но в любом случае решающим фактором является противоречие этих мотивов, интересов и действий интересам государства и, что важнее, его граждан, народа как носителя высшей власти. И здесь на первый план выходит не материальная составляющая в виде взяток, «откатов» и прочих стимулов, которые связаны с коррупцией по вопросам бизнеса, а другие инструменты: недобросовестная судебная система, ограничение свободы средств массовой информации, непосредственное, с помощью подконтрольных силовых ведомств, или опосредованное (через так называемый «административный ресурс») оказание влияние на результаты выборов и иные процедуры политической жизни.

Коррупция в России: цель – обогнать Коморские острова

Отдельного рейтинга стран по признаку политической коррупции не существует – прежде всего, из-за сложности выделения этой составляющей из общего коррупционного фона. Однако большинство экспертов полагают, что данные по «общей» коррупции чаще всего отображают состояние дел в той или иной стране и с политической коррупцией, так как политические моменты в том или ином виде присутствуют почти во всех коррупционных процессах. И в этой связи весьма показательным является самый авторитетный рейтинг стран мира по уровню восприятия коррупции, ежегодно составляемый неправительственной международной организацией Transparency International. Впрочем, большинство стран, которые занимают в рейтингах этой организации низкие места, высказывают скептическое отношение к объективности этого «хит-парада», однако это и не удивительно.

Так вот, на протяжении последних лет, весь недолгий XXI век, Россия занимает в рейтингах Transparency International по уровню восприятия коррупции стабильные очень низкие места. Которые означают, что специалисты этой организации оценивают Российскую Федерацию как одну из наиболее коррумпированных, в том числе и в политическом плане, стран планеты. Более того, вплоть до 2010 года пять лет Россия всё более снижалась в этом рейтинге, то есть уровень коррупции всё возрастал. Так, в 2009 году Россия занимала 146 место в списке, а в 2010 году опустилось на 154 место из 178 представленных в данном рейтинге. В 2011 году, если судить по рейтингу Transparency International, обнародованном 1 декабря этого года, ситуация несколько улучшилась. Россия поднялась в рейтинге на несколько позиций, заняв 143 строчку списка из 182 возможных – это позволило догнать Нигерию и рассчитывать на то, чтобы в будущем стать менее коррумпированной страной, нежели, например, Коморские Острова. Позитивное влияние оказали некоторые изменения в законодательстве: в 2011 году были введены декларирование чиновниками доходов и имущества, ужесточение санкций за коррупцию, введение штрафов, кратных ущербу от противоправных действий, и тому подобное.

Особенности политической коррупции в России

Политическая коррупция в России, как и почти все явления и процессы, попадающие на российскую почву или вырастающие на ней, имеет собственные черты. Прежде всего, это касается истоков российской политической коррупции. Почти все исследователи этой проблемы единодушны в том, что по-настоящему политическая коррупция в России родилась в период существования СССР – до 1917 года коррупция в стране хоть и имела огромные масштабы, но ограничивалась экономической сферой. В СССР, в условиях тоталитарного режима, когда государство одной из главных своих задач видело в подчинении себе всех граждан и репрессиях в отношении непокорных, политическая коррупция была узаконенной государственной политикой против своего народа. Поэтому, когда в условиях современной России встаёт вопрос о политической коррупции, не нужно забывать, что и руководители страны, и чиновники всех уровней, и большая часть населения родом из СССР. Как представители высшего руководящего звена, привыкшие решать свои задачи без оглядки на мнение народа, как чиновники, привыкшие исполнять свои обязанности по требованию не закона, а начальства, так и народ, в большей своей части привыкший, что от него в жизни страны ничего не зависит.

В силу этого политическая коррупция в России имеет ряд характерных признаков: отсутствие реальной политической конкуренции; образование и развитие особых финансово-политических групп, внутри которых принимаются стратегические государственные решения; государственная поддержка действий одной политической партии; искажение механизма выборного процесса через фальсификацию результатов выборов.

Александр Бабицкий

Интенсивность эксплуатации коррупционного дискурса в политической повестке дня современной России и принятие многочисленных антикоррупционных программ определяют актуальность изучения проблем коррупции в категориях политической науки.

Цель настоящего исследования - раскрыть формы политической коррупции в странах СНГ и показать влияние коррупционных рынков на устойчивость политических режимов. Республики бывшего СССР выбраны предметом для анализа не случайно. На протяжении всего периода со времени распада Советского Союза в научном сообществе не утихает дискуссия относительно сущности политических транзитов постсоветских государств от авторитарного правления. И если в начале пути цель определялась довольно четко - демократия, то с течением времени она все больше покрывалась туманом сложных концептов. В итоге, дошло до того, что "конечной станцией" демократического транзита для большинства бывших советских республик была определена чуть ли не диктатура.

Естественной реакцией на такое положение вещей стала идея о том, что транзитологическая парадигма себя исчерпала.

На наш взгляд, значительным эвристическим потенциалом для объяснения политических изменений в странах СНГ обладает политэкономический подход. Настоящее исследование представляет собой попытку увязать политические процессы в регионе с рациональным выбором доминирующих актеров в рамках институциональных ограничений.

Таким образом, в методологическом плане работа основывается на принципах неоинституционализма и теории общественного выбора, что позволяет представить политический процесс как упорядоченную последовательность действий актеров, преследующих свои властные интересы и создающих для своих целей политические институты.

В центре нашего внимания - политическая коррупция - сложный комплекс политических явлений и процессов, описывающий теневое взаимодействие государства и частного сектора, во многом определяющее трансформацию политического режима. В общем виде, коррупция - это злоупотребление государственной властью ради частной выгоды.

В нашем исследовании коррупция рассматривается как политический институт - устойчивый тип политического поведения, выражающийся в определенной системе коллективных действий. Коррупция как политический институт задает "правила игры" для властных элит, определяет рамки взаимодействия государства и групп интересов.

Политическая коррупция представляет собой механизм распределения экономических, административных, информационных ресурсов между властными элитами и другими структурами общества.

Формами политической коррупции являются: (1) административная коррупция; (2) электоральная коррупция; (3) клиентелизм; (4) "захват государства"; (5) "захват бизнеса".

Проявления коррупции в той или иной степени свойственны всем странам. В Российской Федерации и новых независимых государствах Евразии, находящихся в состоянии политического и экономического транзита, коррупция приобрела системные формы, и оказывает серьезное влияние на характер политических изменений. По индексу восприятия коррупции, опубликованному в докладе Transparency International за 2008 год почти все постсоветские государства имеют очень плохие показатели. При этом внимание исследователей и "борцов с коррупцией" обращено, прежде всего, на административную коррупцию - злоупотребления чиновниками своим официальным положением. Административная коррупция проявляется во взяточничестве и незаконном присвоении публичных средств для частного использования. Такие практики, безусловно, негативно сказываются на экономическом развитии и подрывают политическую легитимность, однако не оказывают существенного влияния на распределение власти в политической системе.

В то же время, нормой политических процессов в странах СНГ стала электоральная коррупция, понимаемая как коррупция, связанная с выборами. Элитные группы в России и новых независимых государствах ориентированы на расширение своих политических возможностей посредством коррупции правил и процедур демократии. Для манипулирования электоральными процессами используется "административный ресурс".

Происходит изменение "правил игры" в частных интересах, коррупция институализируется. "Захвату" постсоветских государств поспособствовали резкое снижение административного потенциала и "низкая плотность элитных сетей".

Изучение динамики политического процесса в РФ и других странах евразийского региона позволяет выделить еще одну разновидность коррупции - "захват бизнеса". Властные элиты стремятся обеспечить теневой контроль над экономикой с целью перераспределения ресурсов в свою пользу и установления на этой основе равновесия политического режима.

Формальные институты позволяют достичь некоторого уровня демократической легитимности постсоветских режимов, в то время как политическая коррупция способствует реализации стратегии исключения из политического процесса внешних актеров, достижению гибкости при принятии решений и снижению неопределенности политических и экономических взаимодействий.

Дальнейшее влияния коррупции на политический процесс будет зависеть от того, насколько она позволит сохранить стабильность постсоветских режимов и распределение ресурсов между основными актерами.